«В те простодушные времена, – говорит автор романа, – жизнь являла собой чудо и глубокую тайну. Человек ходил по земле в трепете и боязни, ибо совсем близко над его головой находились Небеса, а под его ногами совсем близко прятался Ад. И во всем ему виделась рука Божья – и в радуге, и в комете, и в громе, и в ветре».

Формат fb2

...– Среди способностей, которыми наделена моя жена, – сказал Дюгесклен, – есть удивительный дар провидеть будущее; однако эта сила находит на нее очень редко и быстро исчезает, ибо ею нельзя управлять. Благословенный час прозрения, как она называет его, наступал всего лишь дважды с тех пор, как я знаю ее, но я могу поклясться, что все предсказанное ею действительно сбылось. Накануне сражения под Орейем она сообщила, что это будет несчастный день и для меня и для Карла Блуасского. Еще солнце не село, а он уже был мертв, я же стал пленником сэра Джона Чандоса. Она не на все вопросы может дать ответ, а только на те…

– Бертран, Бертран, – воскликнула леди Дюгесклен тем же далеким голосом, – благословенный час проходит. Воспользуйся им, Бертран, пока можно!

– Сейчас, любимая. Скажи тогда, какая судьба меня ожидает.

– Опасность, Бертран, неотвратимая смертельная опасность, она подползает к тебе, а ты и не знаешь.

Французский воин оглушительно расхохотался, и его зеленые глаза весело заблестели.

– В какую минуту за все двадцать лет это бы не было правдой? – воскликнул он. – Опасность – в самом воздухе, которым я дышу. Но разве она уже так близка, Тифен?

– Здесь… сейчас… совсем рядом с тобой, – запинаясь, произнесла она, и лицо ее свела судорога, точно она смотрела на что-то ужасное, от чего слова стынут на губах.

Дюгесклен обвел взглядом затянутую гобеленами комнату, щиты, столы, столик с изображениями святых, буфет с серебряными подносами и сидевших полукругом изумленных друзей. Стояла глубокая тишина, в которой слышалось только учащенное дыхание леди Тифен и легкое посвистывание ветра за стеной, вдруг донесшего до них далекий звук пастушьего рога.

– Опасность пусть подождет, – заявил он, пожав широкими плечами. – А теперь, Тифен, скажи нам, чем кончится война в Испании.

– Я вижу смутно, – ответила она, с усилием во что-то вглядываясь и хмуря лоб, словно была вынуждена напрягать зрение. – Передо мной горы, высохшие равнины, блеск оружия, воинственные клики. Но кто-то шепчет мне, что неудача принесет вам победу.

– Ха, сэр Найджел, как это вам нравится? – удивился Бертран, покачав головой. – Точно мед с уксусом – полусладко и полукисло. А вы ни о чем не хотели бы спросить мою жену?

– Конечно, хотел бы. Я желал бы узнать, достойная госпожа, как обстоят дела в замке Туинхэм и, главное, что делает моя дорогая супруга.

– Отвечая на этот вопрос, я должна коснуться рукою того, чьи мысли с силой устремлены к названному вами замку. Да, сэр Лоринг, кто-то шепчет мне, что здесь есть другой человек, он более глубоко вопрошает, чем вы.

– Упорнее меня думает о моем собственном доме? – воскликнул сэр Найджел. – Боюсь, госпожа, что в этом деле вы все же ошибаетесь.

– Нет, сэр Найджел. Подойдите сюда, молодой английский оруженосец с серыми глазами. А теперь дайте мне вашу руку и положите вот сюда, мне на лоб, чтобы я могла увидеть то, что видели вы. Какая картина встает передо мной? Туман, туман, клубы тумана, и среди них высится квадратная черная башня. Вот он тает, утончается, поднимается кверху, и я вижу замок на зеленой поляне, неподалеку берег моря, а на расстоянии выстрела из лука большая церковь. По лугам протекают две речки, между ними стоят палатки осаждающих.

– Осаждающих? – воскликнули в один голос Аллейн, Форд и сэр Найджел.

– Да, это так, и они ведут упорную атаку на замок, ибо их огромное множество и они полны отваги. Смотрите, как они с яростью штурмуют ворота, хотя у них всего несколько лестниц, а остальные ряд за рядом осыпают стены своими стрелами. Среди них много вожаков, они кричат и машут, а один рослый человек с белокурой бородой стоит перед воротами, топает ногой и натравливает толпу, как доезжачий собак. Я вижу женщину, нет, двух, они стоят на стене, они подбадривают лучников. Те пускают вниз тучи стрел, мечут копья, швыряют камни. А! Высокий вожак упал, остальные отступили. Но туман снова густеет, я больше ничего не вижу.

– Клянусь апостолом, – сказал сэр Найджел, – я не допускаю мысли, чтобы в Крайстчерче могли разыграться такие события, и я совершенно спокоен за главную башню, пока моя любимая супруга вешает ключ от наружного двора в изголовье своей постели. Но не отрицаю, что вы описали замок не хуже, чем мог бы сделать я сам, и я глубоко поражен всем, что видел и слышал.

– Мне хотелось бы, леди Тифен, – заявила леди Рошфор, – чтобы вы, воспользовавшись своими особыми способностями, сказали мне, куда делся мой золотой браслет: когда я охотилась с соколом на второе воскресенье рождественского поста, он исчез без следа.

– Нет-нет, – запротестовал Дюгесклен, – не подобает растрачивать столь великую и дивную силу ради удовлетворения любопытства или на розыски в угоду даже столь прекрасной даме, как хозяйка Вильфранша. Задайте достойный вопрос, и с помощью божьей вы получите достойный ответ.

– Тогда я спрошу, – воскликнул один из французских оруженосцев, – в этой войне между англичанами и нами на чью победу можно надеяться?

– Победят обе стороны, и каждая останется при своем, – ответила леди Тифен.

– Значит, мы по-прежнему будем владеть Гасконью и Гиенью? – воскликнул сэр Найджел.

Леди Тифен покачала головой.

– Французская земля, французская кровь, французская речь. Это французские земли, и Франция их получит.

– Но не Бордо же? – взволнованно спросил сэр Найджел.

– Бордо тоже часть Франции.

– Ну, а Кале?

– И Кале тоже.

– Пусть я тогда буду проклят, и пропади они пропадом, эти предсказания! Если от нас уйдут Бордо и Кале, что же останется Англии?

– В самом деле, кажется, вашу страну ждут плохие времена, – заметил Дюгесклен. – При самых смелых наших планах мы не помышляли о Бордо. Клянусь святым Ивом, эта новость согрела мое сердце. Значит, наша дорогая родина действительно станет в будущем великой, да, Тифен?

– Великой, богатой и прекрасной! – воскликнула она. – Еще вижу, как в далеком грядущем она ведет народы, своенравная королева среди других стран, великая на полях сражений, но еще более великая в дни мира, быстро мыслящая и искусно действующая, чей единственный государь – суверенная воля ее народа от песков Кале до синих южных морей.

– Ха! – воскликнул Дюгесклен, и его глаза вспыхнули торжеством. – Вы слышите, что она говорит, сэр Найджел? А она никогда не произнесла до сих пор ни слова неправды.

Английский рыцарь угрюмо покачал головой.

– А что же будет с моей бедной страной? – спросил он. – Боюсь, что возвещенное вами сулит ей мало хорошего.

Леди Тифен сидела, приоткрыв губы, тяжело дыша.

– Боже мой! – воскликнула она. – Как понять то, что мне открывается? Откуда они, эти народы, эти горделивые нации, эти мощные государства, что встают предо мной? Я смотрю на них, а за ними возникают другие, и еще, еще до самых дальних вод. Они движутся, они толпятся! Весь мир отдан им, полон стуком их молотов и звоном их колоколов. Они называются разными именами и управляются по-разному, но все они англичане, ибо я слышу голоса одного народа. Я переношусь за моря, куда человек еще никогда не плавал, и я вижу огромную страну под другими звездами и чужое небо, и все-таки это Англия. Где только ее сыны не побывали! Чего только они не совершали! Ее флаг вмерз в лед. Ее флаг обожжен солнцем. Она лежит за другими землями, и ее тень осеняет моря. Бертран! Бертран! Мы погибли, ибо побеги от ее побегов не уступают нашим изысканнейшим цветам.

Ее голос перешел в отчаянный вопль, она воздела руки и снова опустилась в глубокое дубовое кресло, бледная и обессилевшая.

– Кончилось, – с досадой сказал Дюгесклен, приподняв сильной смуглой рукой ее поникшую голову. – Принесите вина для дамы, оруженосец! Благословенный час прозрения миновал...