>Акростих — стихотворение, в котором начальные буквы строк образуют какое-либо слово или фразу, напр.:

«Лазурный день
Угас, угас,
Ночная тень,
Ах, скрыла нас» — Луна.

Акростих пишется обычно в стихах с посвящением (начальные буквы строк и составляют имя того, к кому обращено стихотворение) и в стихотворных загадках (начальные буквы дают разгадку).

Акрости́х
(греч. akrostichis – буквально краестишие), графический приём, вследствие которого начальные буквы строк текста (реже слоги или слова) складываются в слово или осмысленную форму. Складывающиеся из вертикального ряда букв слова могут либо указывать на автора или адресата произведения, либо служить смысловым дополнением к тексту, соотноситься как загадка и отгадка:

Родясь от пламени, на небо возвышаюсь;
Оттуда на землю водою возвращаюсь!
С земли меня влечёт планет всех князь к звездам;
А без меня тоска смертельная цветам.
(Г. Р. Державин, «Родясь от пламени, на небо возвышаюсь…»)

Изобретатель формы – сицилийский поэт Эпихарм (6–5 вв. до н. э.). Кроме традиционного акростиха, в европейской поэзии существуют и другие: акростих «обращённый» (читаемый по вертикали, но снизу вверх), мезостих (зашифрованные слова складываются из срединных букв каждой строки), телестих (слова складываются из последних букв строк) и «лабиринт» (слова складываются, напр., по диагонали).

АКРОСТИХ (άκρος — крайний, στίχος — стих) — стихотворение, крайние буквы которого (большею частью — начальные) складываются в слова. Обычно слова эти составляют наименование лица, которому акростих посвящен. Так, в сонете В. Брюсова начальные буквы строк образуют слова «Николаю Бернеру», в сонете М. Кузмина — «Валерию Брюсову». Отношение всего стихотворения к начальным буквам, образующим заданные слова, — подобно его отношению к рифме: чем менее ощутимы трудности формального задания, чем естественнее представляется расположение слов и строк, — тем удачное акростих. Аналогично неожиданности рифмы, вторым условием хорошего акростиха служит неожиданное использование заданных букв — и каком-либо необычном, редко встречаемом слове. Так, у М. Кузмина: «Юродствуй, раб, позоря Букефала», у Б. Брюсова: «Алмазы в небе скоро заблестят».

Естественность и неожиданность в этой области, подобно естественности и неожиданности в области рифмы, может способствовать большей выразительности целого.

Другой эффект, достигаемый акростихом, заключается в том, что посвящение («Валерию Брюсову», «Николаю Бернеру»), соединяется в одно с самым посвящаемым произведением, — как бы сплетается с ним: этим подчеркивается факт посвящения, обостряется тот художественный смысл, который ость во всяком посвящении вообще (см. «посвящение»). Еще более явственно это тогда, когда весь акростих по содержанию своему связан с лицом, которому посвящен. Благодаря этому, и содержание его становится отчетливее и живей, и имя всеми своими буквами как бы отпечатывается в сознании:

Валерию Брюсову.

Валы стремят свой яростный прибой,
А скалы все стоят неколебимо.
Летит орел, пределов жалких мимо,
Едва ли кто ему прикажет: «Стой!»
Разящий меч готов на грозный бой,
И зов трубы звучит неутомимо.
Ютясь в тени, шипит непримиримо
Бессильный хор врагов, презрен тобой.
Ретивый конь взрывает прах копытом.
Юродствуй, раб, позоря Букефала!
Следи, казнясь, за подвигом открытым!
О, лет царя! Как яро прозвучала
В годах, веках труба немолчной славы!
У ног враги — безгласны и безглавы.
М. Кузмин.

Наоборот, на противопоставлении заданных слов и содержания акростиха построено большинство комических эффектов в этой области. Нередко на страницы журналов, газет попадает, по недосмотру редактора, стихотворение, созвучное по характеру своему с общим тоном издания, но носящее в начальных буквах своих строк ядовитую насмешку политического противника или личного врага.

Глазам легче, чем слуху, уследить за начальными буквами акростиха. Его эффект скорее зрительный, чем слуховой, — поэтому в устной поэзии он не может получить такого распространения, какое издавна получил в поэзии письменной; поэтому же — всякий акростих так проигрывает при чтении вслух.

На примере акростиха (как и на примере знаков препинания, на примере абзаца — см. эти слова) подтверждается мысль, что письменная форма поэзии имеет не только служебный смысл, но может быть источником чисто художественных приемов, доступных только ей одной.